Библейская Динамика | Том 1. Бытие, ч.4

§ 29. Акедат Ицхак,

29.1. Различные подходы к истории «Жертвоприношения/Связывания Ицхака»

В еврейской традиции история на Горе Мория называется Акедат Ицхак, «связывание Ицхака», а в христианской (европейской) традиции – «жертвоприношение Ицхака». Христианский подход делает акцент на намерении (принести Ицхака в жертву), а еврейский на том, что произошло в реальности (Ицхак был связан, но в жертву принесен не был).

История Акедат Ицхак тяжела для восприятия. Многие видят смысл этой истории в прославлении послушания Авраама: Бог сказал ему принести сына в жертву, и он пошел выполнять приказ. Однако в других историях Торы мы видели, что послушание не является ведущим качеством Авраама.

Другие видят смысл Акеды в том, что Всевышний не хочет человеческих жертв — и самым сильным способом заявить об этом была отмена уже подготовленного жертвоприношения.

Конечно, оба эти подхода важны, но их недостаточно для понимания деталей этой истории.

В рамках подхода «Библейской Динамики», при котором Праотцы рассматриваются как личности в динамическом развитии, вопрос о смысле этой истории должен быть поставлен иначе: какое развитие прошел Авраам во время описываемых событий и благодаря им?

При таком подходе Акеда, «связывание», рассматривается как процесс установления контакта и правильных взаимоотношений между хеседом-Авраамом и гвурой-Ицхаком.

Акеда это последняя из историй раздела Вайера. Этот раздел начинается с того, что Аврааму объявляют о будущем рождении Ицхака, а заканчивается (в Акеде) тем, что Авраам налаживает диалог с Ицхаком. Таким образом, раздел Вайера посвящен переходу от «только Авраама» к системе «Авраам и его сын Ицхак» — дающему возможность дальнейшего построения еврейского народа.

Лишь выстроив отношения с Ицхаком, гвурой, Авраам сможет завершить очищение и построение категории хесед.

29.2. Испытание Авраама (22:1-2)

א וַיְהִ֗י אַחַר֙ הַדְּבָרִ֣ים הָאֵ֔לֶּה וְהָ֣אֱלֹהִ֔ים נִסָּ֖ה אֶת־אַבְרָהָ֑ם וַיֹּ֣אמֶר אֵלָ֔יו אַבְרָהָ֖ם וַיֹּ֥אמֶר הִנֵּֽנִי׃ ב וַיֹּ֡אמֶר קַח־נָ֠א אֶת־בִּנְךָ֨ אֶת־יְחִֽידְךָ֤ אֲשֶׁר־אָהַ֨בְתָּ֙ אֶת־יִצְחָ֔ק וְלֶ֨ךְ־לְךָ֔ אֶל־אֶ֖רֶץ הַמֹּֽרִיָּ֑ה וְהַֽעֲלֵ֤הוּ שָׁם֙ לְעֹלָ֔ה עַ֚ל אַחַ֣ד הֶֽהָרִ֔ים אֲשֶׁ֖ר אֹמַ֥ר אֵלֶֽיךָ׃

(1) И было, после этих событий Бог испытал Авраама, и сказал ему: «Авраам!»; и тот сказал: «Вот я!»

(2) И Он сказал: «Прошу, возьми твоего сына, единственного, которого ты любишь, Ицхака, и пойди в землю Мория, и принеси его там во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе».

(1) И было, после этих событий: Это указание рассматривать историю Жертвоприношения Ицхака не изолированно, а в связи с предыдущими событиями.

Непосредственно перед этим Тора рассказывает про соглашение Авраама с Авимелехом, вследствие которого Авраам получил возможностью принимать гостей и «призвать там имя Господа, Бога вечного». Такой статус удовлетворяет Авраама, который поэтому «живет в земле филистимлян многие дни». Однако эта удовлетворенность ситуацией не дает импульса к дальнейшему развитию, которое должно пройти через иные отношения Авраама с Ицхаком. Именно для продвижения и развития этих отношений Бог испытывает Авраама.

Однако при этом мидраш считает что Ицхак был уже взрослым, т.е. прошло несколько десятилетий от предыдущих событий.

Бог испытал Авраама: Именно здесь Тора вводит понятие «испытание». Уже отмечалось, что нисайон означает не «проверку», а, скорее, «опыт», и испытания Праотцов связаны с ограничением их главных склонностей. Так что нисайон это «исправление своих качеств путем обретения опыта в процессе решения сложных задач, противоречащих естеству испытуемого».

Кроме того, слово нисайон связано с корнем наса, «возвыситься», поэтому слова «Бог испытал Авраама» можно также понять как «Бог возвысил Авраама», дал Аврааму новый опыт понимания и через это возвысил его.

***

Испытание противоречит естеству испытуемого — поэтому «Бог испытал Авраама» но не Ицхака, хотя Ицхак был уже взрослым, и на жертвоприношение он пошел сознательно и добровольно. Авраам, суть которого хесед, во время этих событий должен был пойти против своей сущности, своих глубинных склонностей: он должен был отнимать а не давать, и это было невероятно тяжело для него.

Для Ицхака же как человека, конечно, тоже было нелегко пойти на самопожертвование. Но поскольку его сущность составляет категория гвура, эти события соответствовали его подходу к миру. Это было очень тяжелое переживание, но не «испытание».

Гвура это жажда справедливости, прежде всего к самому себе. Если такой человек чувствует за собой проступки и недостатки, он сам хочет понести за них наказание, т.е. имеет «склонность к самобичеванию». Поэтому Ицхак мог бы считать, что поскольку он не идеален, то вполне может быть принесен в жертву: «Раз я не во всем хорош, то виноват и уже поэтому, возможно, заслуживаю смерти». Разумеется, Ицхак хотел жить, но прежде всего он хотел реализации справедливости. И если категория суда и справедливости требует умереть, то приходится умирать.

Все сотворенное несовершенно, и если оценивать мир в соответствии с идеалами, то все и всегда будут виновными. Гвура сравнивает мир с эталонами, которые в реальности недостижимы. Человек, полностью погруженный в гвуру, может даже начать ненавидеть весь мир (и себя) за его недостатки. Поэтому очень важно ограничить гвуру, что концептуально и произошло в ходе Акеды.

И тот сказал: Вот я: Ответ hинени – это не только «вот я», но «я весь во внимании». Это выражение встречается далее в ответе Авраама Ицхаку (22:7) и Богу (22:11), оно выражает готовность отвечать на вопрос всем своим существом. Без такого ответа, без раскрытия души Авраама, создание связи между ним и Ицхаком было бы невозможно.

(2) И Он сказал: Прошу: Бог не приказывает, а только просит. Авраам решает сам. Иначе это не было бы «испытанием», самостоятельным преодолением своих установок.

Возьми твоего сына, единственного, которого ты любишь, Ицхака: Мидраш объясняет это перечисление не как монолог Бога, а как диалог между Ним и Авраамом. На предложение «возьми сына» Авраам отвечает: «У меня два сына: Ицхак и Ишмаэль». Бог уточняет: «Единственного». Авраам отвечает: «Каждый единственный у своей матери». Бог уточняет: «Которого любишь». Авраам: «Я люблю обоих». И лишь после этого Бог называет: «Ицхака».

Ранее Бог настойчиво подводил Авраама к позиции, что его единственный наследник это Ицхак. Теперь Он высказывает Свою просьбу не сразу, но постепенно – поскольку Авраам должен еще раз пройти по ступенькам собственного понимания важности Ицхака, осознать что Ишмаэль не может быть продолжателем его дела. Но, когда Авраам уже принял это соотношение между своими детьми, ситуация вдруг переворачивается.

И пойди: Здесь употреблено выражение Лех Леха, ассоциирующееся с Лех Леха в начале пути Авраама (12:1). Это означает, что речь идет о продолжении прежнего движения. Однако трудно понять, каким образом сказанные при первоначальном Лех Леха слова «и сделаю тебя народом» (12:2) могут быть согласованы с нынешним приказом Бога о принесении Ицхака в жертву. Два этих момента кажутся несовместимыми, и противоречие между ними задает тон всей этой истории.

В землю Мория: Название горы Мория связано с корнем йира, «трепет», и его смысл раскрывается в конце истории Акеды (22:12, см. комментарий там).

В Книге Хроник (II, 3:1) указано, что впоследствии Соломон построил Храм именно на Горе Мория, т.е. это будущая Храмовая Гора в Иерусалиме.

Смысл многих географических названий в Торе выясняется только постфактум. Например, мы видели, что, когда к Аврааму, живущему в Беэр-Шеве, приходит Авимелех, то только после заключения договора проясняется смысл названия Беэр-Шева как «колодец клятвы семи». Аналогично этому, город Бейт-Эль назывался так уже во времена Авраама (12:8), но только после истории с Яаковом (28:18) мы узнаем, почему это место называется «дом Бога». Такой процесс переосмысления названий показывает, что в этом месте изначально был заложен высокий потенциал который лишь позже смог реализоваться.

И принеси его там во всесожжение: Слово ола, «всесожжение», буквально означает «вознесение». Это вознесение, в конце концов, и реализовалось — но не в смысле жертвоприношения-всесожжения, а как поднятие на гору, личностное продвижение. Смысл слов Бога выяснился только постфактум, после того как Авраам начал действовать, исходя из первоначального (и на тот момент верного!) понимания этих слов как жертвоприношения. Первоначально невозможно было понять эти слова иначе, поскольку их смысл изменился позднее, в процессе действия.

И далее, в течение столетий и тысячелетий, смысл Божественных указаний может пониматься по-новому, хотя сами слова неизменны.

***

Важно отметить, что не только в те далекие времена (Авраам жил примерно четыре тысячи лет назад, в ХХ в. до н.э.), но и много веков спустя принесение собственных детей в жертву не было редким событием. В частности, оно было распространено среди населения Ханаана и Финикии.

Однако Тора категорически запрещает любые человеческие жертвы. Это тоже является одним из итогов истории Акедат Ицхак: даже если «в идеале», с Божественной точки зрения, человек должен быть принесен в жертву, в реальности это недопустимо. Человек не должен стать агнцем, он должен быть заменен на агнца.

Традиция передает, что Авраам всю жизнь боролся с человеческими жертвоприношениями. Он учил мир хеседу, учил проявлять милость, а не отнимать жизнь. Поэтому принести сына в жертву было для Авраама не только личной трагедией, но и нарушением всего его учения.

 На одной из гор, о которой Я скажу тебе: Место назначения не указывается напрямую — аналогично тому как это было в первом Лех Леха («Уходи из твоей страны – в страну, которую Я покажу тебе», 12:1).

В обоих случаях есть неопределенность, которая составляет часть задачи, и является необходимым условием продвижения.

Прежде, уходя из Харрана в Ханаан, Авраам не мог представить себе что у него вообще будут потомки, и тем более что они могут стать избранным народом. С годами ситуация изменилась, и казалось что проблема решена. Но теперь, когда Авраам идет приносить Ицхака в жертву, он снова не знает кто мог бы стать продолжателям его дела.

29.3. От соединения «спиной к спине» к соединению «лицом к лицу»

В процессе Акеды Авраам меняет отношение к Ицхаку как к наследнику: от того что было ранее, т.е. от «признания под давлением Свыше» — он переходит теперь к «признанию по собственному выбору». Чтобы этот переход смог состояться, Бог должен сначала освободить Авраама от принятого под давлением Свыше решения об Ицхаке как наследнике.

Такой духовный механизм называется в каббале термином несира, «распиливание». Пока двое соединены вынужденно, по факту данности, «спиной к спине», у них нет возможности увидеть друг в друге личность. Например, для родителей их ребенок неотделим от них самих, поэтому они не могут в полной мере рассматривать его как самостоятельного человека. И ребенок не способен полностью раскрыться в общении с родителями, это возможно сделать только в собственном браке, с человеком со стороны.

Таким же примером «распиливания» является создание Евы из Адама. Вначале есть двуединый Адам, в котором мужская и женская категории соединялись «спиной к спине», как нерасторжимое единство данности. Бог сначала распилил эту связь, отделил от Адама грань («ребро»), а затем перестроил эту грань в женщину — после чего Адам и Ева, уже как независимые сущности, могут соединяться по собственному выбору, «лицом к лицу».

Аналогично и в данной истории: когда Свыше Ицхак навязывается Аврааму в качестве наследника – это соединение «спиной к спине». Бог последовательно и настойчиво указал Аврааму, что никто, кроме Ицхака, на эту роль не подходит, и Авраам признал Божественный план. Но такая насильственная связь неполноценна, а для продолжения развития требуется соединить хесед и гвуру полноценной связью. Для этого необходимо сначала огранить и ограничить хесед, чтобы он стал правильным (в этом было предыдущее развитие Авраама), а затем соединить очищенный хесед с гвурой. Для возникновения полноценной связи нужно выстроить взаимоотношения между Авраамом и Ицхаком как между независимыми личностями. Нужно отменить принятие Авраамом под давлением Сверху идеи того, что только Ицхак его наследник — для того чтобы потом Авраам смог самостоятельно прийти к такой идее.

В этом и состоит смысл истории Акедат Ицхак: Бог ставит Авраама в ситуацию, когда вопрос наследования, при кажущейся уже достигнутой определенности, вдруг снова становится неоднозначным.

29.4. Путь Авраама к горе Мория (22:3-5)

ג וַיַּשְׁכֵּ֨ם אַבְרָהָ֜ם בַּבֹּ֗קֶר וַֽיַּחֲבֹשׁ֙ אֶת־חֲמֹר֔וֹ וַיִּקַּ֞ח אֶת־שְׁנֵ֤י נְעָרָיו֙ אִתּ֔וֹ וְאֵ֖ת יִצְחָ֣ק בְּנ֑וֹ וַיְבַקַּע֙ עֲצֵ֣י עֹלָ֔ה וַיָּ֣קָם וַיֵּ֔לֶךְ אֶל־הַמָּק֖וֹם אֲשֶׁר־אָֽמַר־ל֥וֹ הָֽאֱלֹהִֽים׃ ד בַּיּ֣וֹם הַשְּׁלִישִׁ֗י וַיִּשָּׂ֨א אַבְרָהָ֧ם אֶת־עֵינָ֛יו וַיַּ֥רְא אֶת־הַמָּק֖וֹם מֵֽרָחֹֽק׃ ה וַיֹּ֨אמֶר אַבְרָהָ֜ם אֶל־נְעָרָ֗יו שְׁבוּ־לָכֶ֥ם פֹּה֙ עִֽם־הַחֲמ֔וֹר וַֽאֲנִ֣י וְהַנַּ֔עַר נֵֽלְכָ֖ה עַד־כֹּ֑ה וְנִֽשְׁתַּחֲוֶ֖ה וְנָשׁ֥וּבָה אֲלֵיכֶֽם׃

(3) И Авраам встал рано утром, оседлал своего осла, и взял с собой двух отроков и своего сына Ицхака, и наколол дров для всесожжения, и встал и пошел к тому месту, о котором сказал ему Бог.

(4) На третий день Авраам поднял взгляд, и увидел вдали то место.

(5) И Авраам сказал своим отрокам: «Сидите здесь с ослом, а мы с этим отроком пойдем туда и преклонимся, и возвратимся к вам».

(3) Взял с собой двух отроков, и своего сына Ицхака: Важный человек всегда идет с сопровождающими, и об этом незачем упоминать. Поэтому то что Тора особо упоминает этих отроков — означает что они не могут рассматриваться лишь как слуги, их роль более существенная.

Мидраш полагает, что это Ишмаэль и Элиэзер (понятие «отрок» означает также «подчиненный» и не обязательно связано с возрастом).

(Мидраш не видит противоречия в том, что Ишмаэль ранее был изгнан из семьи Авраама: поскольку после этого уже прошло несколько десятилетий, Авраам мог восстановить общение с Ишмаэлем, который жил относительно недалеко в пустыне, и мог позвать его к себе в такой ситуации. В любом случае, это не имеет существенного значения, потому что мидраш не следует понимать буквально).

Таким образом, вместе с Авраамом по дороге идут трое – Ицхак, Ишмаэль и Элиэзер. Все они «сыны Завета» с заповедью обрезания, ученики Авраама и его потенциальные наследники. Предстоит принесение Ицхака в жертву, и непонятно, что будет после этого, возможен любой вариант.

Должен ли наследником Авраама быть Ицхак, его сын от Сары, через которого строится особый отдельный народ? Или таким наследником может стать его ученик и домоправитель Элиэзер из Дамаска, олицетворяющий «учение без национальной составляющей»? Или же им сможет стать Ишмаэль, в котором национальный элемент есть, но он осуществляется в интеграции с Египтом? Они все идут к горе Мория, чтобы прояснить это.

(4) На третий день: Эти три дня пути даны Аврааму, чтобы еще раз обдумать ситуацию.

Авраам не должен был выполнять Божественный приказ в религиозном экстазе, не успев ни о чем подумать. Когда в древних культах приносили в жертву детей, перед этим зачастую принимали специальные снадобья, чтобы войти в транс, потому что принесение своего ребенка в жертву никогда не было для человека простым действием. Авраам же, наоборот, должен был просто идти три дня, чтобы от возможного религиозного экстаза не осталось и следа. За это время он должен был осознать глубину кризиса в вопросе наследования.

Авраам поднял взгляд, и увидел вдали то место: Лишь когда Авраам взвешенно и осознанно подтвердил для себя готовность следовать повелению Бога, он оторвался от самой дороги, «поднял взгляд» и смог увидеть гору Мория. Это было показателем того, что пора принимать решение.

Когда понимание конфликтности ситуации углубляется — мы начинаем видеть то место, где конфликт будет разрешен.

(5) И Авраам сказал своим отрокам: Сидите здесь с ослом: Ничто не мешало Аврааму идти вместе со всеми своими спутниками до самой вершины горы. Но, «увидев издалека это место», и ощутив необходимость принятия решения — он совершает важнейшее действие: выбирает Ицхака и отделяет его от своих слуг (согласно мидрашу – от Ишмаэля и Элиэзера).

А мы с этим отроком пойдем туда: До этого Ицхак как наследник был навязан Аврааму. Но после того как Бог снова сделал проблему наследования открытой, Авраам, сосредоточившись на ней в течение трех дней дороги, сам, без прямого Божественного указания, выделяет Ицхака и понимает, что только он может пойти с ним дальше, и оставляет других кандидатов — это является важным личным решением, изменением его взаимоотношений с Ицхаком.

Лишь после этого может начаться их диалог. Тора не рассказывает ни о каких разговорах Авраама и Ицхака ранее, пока они несколько десятилетий живут вместе в Беэр-Шеве, и это означает, что серьезного диалога между ними не было. Беэр-Шева соответствовала наклонностям Авраама, и там у него не было внутренней потребности вступать в диалог с Ицхаком, праведником ориентированным на другой путь развития. Теперь же, когда Авраам вышел из своей привычной жизни и сам выделил Ицхака — диалог стал возможным.

Мидраш понимает слова «увидел то место издалека» как то, что Авраам узрел видение Храма, который впоследствии будет построен именно на этой горе. Мидраш рассказывает, что Авраам спросил у спутников, что видят они. И только Ицхак ответил, что видит образ Храма. Ишмаэль и Элиэзер видели ничем не примечательную гору.

Поэтому Авраам указывает Ишмаэлю и Элиэзеру «оставаться с ослом». Слово хамор, «осел», имеет общий корень с хомер, «материальность». Ишмаэль и Элиэзер остаются в сугубо материальном мире. Продолжать же формировать еврейский народ может только тот, кто видит Храм на вершине горы, кто под завесой материальности видит проявление Бога.

(Также и концепция о «Мессии, который едет на белом осле», означает, что духовность, Мессианские времена, продвигается на базе материальности, причем материальности белой, очищенной. Материальность не является чем-то чуждым и мешающим духовности − напротив, это ее фундамент).

И преклонимся, и возвратимся к вам: Во множественном числе, т.е. Авраам надеется на позитивное разрешение ситуации, не зная, как именно это случится.

29.5. «Преклониться и вернуться»

Слова «преклонимся, и возвратимся к вам» также выражают концепцию иудаизма о связи мистического переживания с окружающей реальностью.

Отметим, что имеется в виду не «поклон» в современном смысле слова, а «преклонение, падение ниц». Такая форма приветствия была принята по отношению к царям и Богу и выражала самоуничижение и полное самоотречение. В категориях мистики такое преклонение есть растворение в Божественности, когда человек перестает рассматривать себя как что-то «отдельное» и достигает единения с Божественностью.

Авраам подчеркивает что он идет на гору не только для того чтобы преклониться — но чтобы после этого вернуться. И в этом заключается важная особенность еврейской мистики. У мистиков других народов нередко можно встретить представление о том, что цель человека это полное слияние с Богом, перестать быть отдельным существом, раствориться в Божественности. Но еврейский мистический идеал иной: чувство растворения в Божественности важно, но после необходимо вернуться к себе. Главное это не само слияние, а возвращение. И вернуться к земной жизни нужно «не с пустыми руками», а принести в этот мир частицу переживания этого растворения.

Иудаизм это религия жизни в этом мире — а не религия смерти, реализующаяся в потустороннем. Тора говорит: «Жизнь и смерть предложил Я тебе – так выбери жизнь» (Втор. 30:19). Даже если после смерти человек попадает в Рай, следует выбрать не Рай, а жизнь в Этом мире.

Выражение этой же идеи мы видим позже, в эпоху Храма, когда в Йом Кипур первосвященнику, входящему в Святая Святых, привязывали к ноге веревку. Зачастую смысл этого действия объясняют тем, что, если Первосвященник вдруг умрет там, в Святая Святых, то можно будет вытащить его за эту веревку (поскольку никому другому нельзя входить в Святая Святых, и иначе вытащить его невозможно). Однако у этого обычая есть и иное объяснение: веревка должна была соединять Первосвященника с внешним миром. Она напоминала, что он должен не только служить, но и по окончании служения вернуться в обычный мир.

Место Святая Святых столь возвышенно, дает столь явное ощущение единства с Богом, что Первосвященник может не захотеть возвращаться. Но это будет неправильной установкой: он находится в Святая Святых только как посланник, чтобы вынести святость в наш обычный мир. Веревка удерживает Первосвященника от соблазна «остаться на небе» (т.е. от смерти). Поэтому после выхода Первосвященника из Святая Святых, т.е. по окончании Йом Кипура, устраивали пир в честь того, что он и на этот раз смог вернуться оттуда с миром.

В обычном нижнем мире нет явного прямого контакта с Богом, поэтому иногда нужно входить в высшие сферы, в определенной степени отрываясь от нижнего мира. Однако нельзя совсем отрываться, нужно возвращаться. Подниматься в высшие миры следует только для того, чтобы привнести что-то вниз, а не ради самого возвышения. Нужно не «отправиться на Небо», но лишь «прикоснуться к Небу» и продолжать жить, принеся часть Небесного света на землю.

29.6. Связывание Ицхака и его замена (22:6-19)

ו וַיִּקַּ֨ח אַבְרָהָ֜ם אֶת־עֲצֵ֣י הָֽעֹלָ֗ה וַיָּ֨שֶׂם֙ עַל־יִצְחָ֣ק בְּנ֔וֹ וַיִּקַּ֣ח בְּיָד֔וֹ אֶת־הָאֵ֖שׁ וְאֶת־הַֽמַּאֲכֶ֑לֶת וַיֵּֽלְכ֥וּ שְׁנֵיהֶ֖ם יַחְדָּֽו׃ ז וַיֹּ֨אמֶר יִצְחָ֜ק אֶל־אַבְרָהָ֤ם אָבִיו֙ וַיֹּ֣אמֶר אָבִ֔י וַיֹּ֖אמֶר הִנֶּ֣נִּֽי בְנִ֑י וַיֹּ֗אמֶר הִנֵּ֤ה הָאֵשׁ֙ וְהָ֣עֵצִ֔ים וְאַיֵּ֥ה הַשֶּׂ֖ה לְעֹלָֽה׃ ח וַיֹּ֨אמֶר֙ אַבְרָהָ֔ם אֱלֹהִ֞ים יִרְאֶה־לּ֥וֹ הַשֶּׂ֛ה לְעֹלָ֖ה בְּנִ֑י וַיֵּֽלְכ֥וּ שְׁנֵיהֶ֖ם יַחְדָּֽו׃ ט וַיָּבֹ֗אוּ אֶֽל־הַמָּקוֹם֮ אֲשֶׁ֣ר אָֽמַר־ל֣וֹ הָֽאֱלֹהִים֒ וַיִּ֨בֶן שָׁ֤ם אַבְרָהָם֙ אֶת־הַמִּזְבֵּ֔חַ וַֽיַּעֲרֹ֖ךְ אֶת־הָֽעֵצִ֑ים וַֽיַּעֲקֹד֙ אֶת־יִצְחָ֣ק בְּנ֔וֹ וַיָּ֤שֶׂם אֹתוֹ֙ עַל־הַמִּזְבֵּ֔חַ מִמַּ֖עַל לָֽעֵצִֽים׃ י וַיִּשְׁלַ֤ח אַבְרָהָם֙ אֶת־יָד֔וֹ וַיִּקַּ֖ח אֶת־הַֽמַּאֲכֶ֑לֶת לִשְׁחֹ֖ט אֶת־בְּנֽוֹ׃ יא וַיִּקְרָ֨א אֵלָ֜יו מַלְאַ֤ךְ יי֙ מִן־הַשָּׁמַ֔יִם וַיֹּ֖אמֶר אַבְרָהָ֣ם ׀ אַבְרָהָ֑ם וַיֹּ֖אמֶר הִנֵּֽנִי׃ יב וַיֹּ֗אמֶר אַל־תִּשְׁלַ֤ח יָֽדְךָ֙ אֶל־הַנַּ֔עַר וְאַל־תַּ֥עַשׂ ל֖וֹ מְא֑וּמָה כִּ֣י ׀ עַתָּ֣ה יָדַ֗עְתִּי כִּֽי־יְרֵ֤א אֱלֹהִים֙ אַ֔תָּה וְלֹ֥א חָשַׂ֛כְתָּ אֶת־בִּנְךָ֥ אֶת־יְחִֽידְךָ֖ מִמֶּֽנִּי׃ יג וַיִּשָּׂ֨א אַבְרָהָ֜ם אֶת־עֵינָ֗יו וַיַּרְא֙ וְהִנֵּה־אַ֔יִל אַחַ֕ר נֶֽאֱחַ֥ז בַּסְּבַ֖ךְ בְּקַרְנָ֑יו וַיֵּ֤לֶךְ אַבְרָהָם֙ וַיִּקַּ֣ח אֶת־הָאַ֔יִל וַיַּֽעֲלֵ֥הוּ לְעֹלָ֖ה תַּ֥חַת בְּנֽוֹ׃ יד וַיִּקְרָ֧א אַבְרָהָ֛ם שֵֽׁם־הַמָּק֥וֹם הַה֖וּא י֣י ׀ יִרְאֶ֑ה אֲשֶׁר֙ יֵֽאָמֵ֣ר הַיּ֔וֹם בְּהַ֥ר י֖י יֵֽרָאֶֽה׃ טו וַיִּקְרָ֛א מַלְאַ֥ךְ י֖י אֶל־אַבְרָהָ֑ם שֵׁנִ֖ית מִן־הַשָּׁמָֽיִם׃ טז וַיֹּ֕אמֶר בִּ֥י נִשְׁבַּ֖עְתִּי נְאֻם־י֑י כִּ֗י יַ֚עַן אֲשֶׁ֤ר עָשִׂ֨יתָ֙ אֶת־הַדָּבָ֣ר הַזֶּ֔ה וְלֹ֥א חָשַׂ֖כְתָּ אֶת־בִּנְךָ֥ אֶת־יְחִידֶֽךָ׃ יז כִּֽי־בָרֵ֣ךְ אֲבָֽרֶכְךָ֗ וְהַרְבָּ֨ה אַרְבֶּ֤ה אֶֽת־זַרְעֲךָ֙ כְּכֽוֹכְבֵ֣י הַשָּׁמַ֔יִם וְכַח֕וֹל אֲשֶׁ֖ר עַל־שְׂפַ֣ת הַיָּ֑ם וְיִרַ֣שׁ זַרְעֲךָ֔ אֵ֖ת שַׁ֥עַר אֹֽיְבָֽיו׃ יח וְהִתְבָּֽרְכ֣וּ בְזַרְעֲךָ֔ כֹּ֖ל גּוֹיֵ֣י הָאָ֑רֶץ עֵ֕קֶב אֲשֶׁ֥ר שָׁמַ֖עְתָּ בְּקֹלִֽי׃ יט וַיָּ֤שָׁב אַבְרָהָם֙ אֶל־נְעָרָ֔יו וַיָּקֻ֛מוּ וַיֵּֽלְכ֥וּ יַחְדָּ֖ו אֶל־בְּאֵ֣ר שָׁ֑בַע וַיֵּ֥שֶׁב אַבְרָהָ֖ם בִּבְאֵ֥ר שָֽׁבַע׃

(6) Авраам взял дрова для всесожжения и возложил их на своего сына Ицхака, и взял в руку огонь и нож; и они пошли вместе.

(7) И Ицхак сказал своему отцу Аврааму, говоря: «Отец мой!», и тот сказал: «Вот я, сын мой!»; и он сказал: «Вот огонь и дрова, а где же агнец для всесожжения?»

(8) И Авраам сказал: «Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой». И они пошли вместе.

(9) И пришли на место, о котором сказал ему Бог. И Авраам устроил там жертвенник и разложил дрова, связал своего сына Ицхака и положил его на жертвенник поверх дров.

(10) И Авраам протянул свою руку, и взял нож, чтобы зарезать своего сына.

(11) Но ангел Господа воззвал к нему с неба, и сказал: «Авраам! Авраам!»; И тот сказал: «Вот я».

(12) И тот сказал: «Не заноси твоей руки на отрока, и ничего ему не делай, ибо теперь Я узнал твой трепет перед Богом, и ты не пожалел своего единственного сына ради Меня».

(13) И Авраам поднял взгляд, и увидел позади барана, запутавшегося рогами в кустах. И Авраам пошел и взял барана, и принес его во всесожжение вместо своего сына.

(14) Авраам назвал это место «Господь усмотрит»; и до сего дня говорят: «На горе Господа усмотрится».

(15) И ангел Божий вторично воззвал к Аврааму с неба,

(16) И сказал: «Мною клянусь, – говорит Господь, – что за то что ты так поступил и не пожалел своего единственного сына,

(17) Я благословлю тебя, и весьма умножу твое потомство, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и твое потомство овладеет вратами своих врагов.

(18) И в твоем потомстве благословятся все народы земли — за то, что ты послушался голоса Моего».

(19) И Авраам возвратился к своим отрокам, и они встали и вместе пошли в Беэр-Шеву; и Авраам жил в Беэр-Шеве.

(6) Дрова возложил на Ицхака, и они пошли вместе: «Вместе» указывает на появление единства между Авраамом и Ицхаком. Оно возникает, потому что Авраам теперь сам выбрал идти с Ицхаком, а не был принужден. Это переход от связи «спина к спине» к связи «лицом к лицу».

В начале этой истории Авраам все делает сам: «оседлал осла», «наколол дрова» – в единственном числе. Авраам в растерянности, он не знал, кто будет ему наследовать, ему не к кому обратиться. Теперь он «вместе с Ицхаком», и поэтому перекладывает дрова на него, а осла (символ материальности) оставляет внизу.

Взял в руку огонь: Емкость с углями или кремень для высекания огня.

(7) И Ицхак сказал своему отцу Аврааму: Когда Авраам с Ицхаком идут вместе по собственному выбору, «лицом к лицу» — то между ними начинается диалог, и это важнейший момент Акеды.

Говоря: Отец мой: Ицхак не просто обращается к Аврааму (об этом Тора не стала бы сообщать специально), но осознает Авраама отцом.

Гвура, категория Ицхака, обращается к хеседу, категории Авраама, и говорит, что осознает ее своим «отцом», основой, первоисточником. Гвура сообщает хеседу, что не абсолютизирует себя, она теперь понимает что она вторична, она лишь порождение хеседа. Цель не в том, чтобы осуществлялись справедливость, суд и закон — они не составляют ценности сами по себе. Напротив, цель в милости и благодати, а суд и закон это лишь вспомогательные (хоть и необходимые) инструменты для более полноценной реализации хеседа.

Ицхак признает, что все его свойства исходят из Авраама, поэтому подчиняет себя устремлениям отца. Это исправление гвуры является важнейшим результатом истории Акеды.

Хесед, категория милости и любви, является полноценной основой жизни. Его цель в том, чтобы дать благо всем. Действительно, хесед не может действовать изолированно, его невозможно продвигать без других категорий, если не задействованы другие сфирот. Тем не менее, хесед остается главной установкой.

С гвурой ситуация иная. Гвура это стремление к тому, чтобы все было справедливо и правильно. Но это не должно быть целью: ставить себе целью достижение справедливости это огромная ошибка. (Это легко понять, если представить, сколь чудовищным станет мир, если, например, родители и дети, или супруги, или вообще близкие люди будут относиться друг к другу «по справедливости», а не «по любви». «По справедливости» мы относимся только к чужим. Но мир должен развиваться в направлении близости и любви между людьми, а не в направлении их отчуждения друг от друга).

Более того, согласно каббале, источник мирового зла содержится в отрыве гвуры от хеседа, в абсолютизации категории гвура. Зло укореняется в мире от стремления к слишком жесткому применению закона, суда и порядка. Все, что есть в мире, несовершенно, поэтому когда к миру слишком сильно применяют категорию суда, то все мироздание оказывается виноватым и обвиненным и не может устоять. Поэтому гвура должна быть подчиненной, а не самодовлеющей категорией.

(Дополнительно это также означает, что Тору неправильно сводить прежде всего к закону, галахе. Закон является только частью Учения, способом его реализации, но не его сутью. Здесь важно соотношение между «заветом Авраама», который построен на любви, и «Заветом Синая», который построен в большой степени на законе. Подробнее об этом см. в комментарии на книгу Исход).

И тот сказал: Вот я, сын мой: Видя, что Ицхак-гвура осознал свою подчиненность, Авраам-хесед говорит ему: hинени, «вот я» (это второе hинени в истории Акеды). Слова эти обращены не только к Ицхаку, но и к Богу. Авраам осознал, что Ицхак его сын. До этого только текст Торы называл Ицхака сыном Авраама, но сам Авраам говорил «сын мой» лишь про Ишмаэля. Хесед теперь признает, что тоже не абсолютен, и гвура необходима ему для правильной самореализации. Это и есть налаживание контакта, соединение «лицом к лицу», когда у каждого есть понимание, что другой ему необходим, поэтому возникает желание вести с ним диалог. Каждый жизненный идеал представляет лишь одну сторону, для полноты реализации необходимо объединение идеалов.

Где же агнец для всесожжения: Ицхак, категория гвура, стремится к тому чтобы все было правильно. Поэтому, видя огонь и дрова, он спрашивает, где же агнец, и в ответ хочет услышать, как исправить положение.

(8) И Авраам сказал: Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой: Этим Авраам-хесед говорит Ицхаку-гвуре, что, хотя его вопрос логичен, на него нет ответа.

Авраам, отвечая «Бог усмотрит», хочет донести до Ицхака, что гвуре не следует требовать от мира слишком сильной логичности и правильности. Многие важнейшие аспекты жизни развиваются неожиданно и нелогично; жизнь сложнее любой правильности и не укладывается в формальную схему. Таким образом, цель слов Авраама не в том, чтобы успокоить Ицхака — а в том, чтобы изменить его мироощущение.

И они пошли вместе: Эта фраза повторена, т.е. теперь они еще более вместе, чем раньше; они поняли, что дополняют друг друга. Гвура Ицхака перестает быть такой жесткой, он принимает значение хеседа, поэтому готов принять мир, даже если тот выглядит нелогично и неправильно.

(9) И пришли на место, о котором сказал ему Бог: В начале истории Акеды Бог не говорит точно о месте жертвоприношения, там сказано только «на одной из гор, о которой Я скажу тебе» (стих 2). Единственное дополнительное указание, которое Авраам получил в дороге, состояло в том, что он «увидел вдали то место» (стих 4). То что он сам его увидел — это и названо здесь «то место, о котором сказал ему Бог».

И Авраам связал своего сына Ицхака: Физическое связывание является образом духовного связывания. Акеда, «связывание», это и есть то, что следует сделать с гвурой, категорией суда. Гвура должна быть связанной, несамостоятельной, подчиненной хеседу — но при этом она не должна быть ликвидирована. Поэтому Ицхак должен быть связан, но вовсе не принесен в жертву.

(11) Но ангел Господа воззвал к нему: Авраам! Авраам: Традиция понимает такое обращение как дарование нового, двойного имени «Авраам-Авраам», и это означает, что он поднялся на новый уровень.

Такие двойные имена есть только у Авраама, Яакова (46:2), Моисея (Исх. 3:4) и пророка Шмуэля (Самуила, I, 3:10). Удвоение имени рассматривается как показатель единства нефеш (нижней, «внешней» стороны души, каким человек является сегодня) и нешама (внутренняя суть души, ее устремления и миссия, будущий уровень, вектор развития).

Единство нефеш и нешама говорит о том, что человек осуществил миссию, которая перед ним ставилась и ради которой он был создан. Удвоенное имя символизирует полноценность самореализации. Это не означает, что человек стал идеальным, но задачу, поставленную перед ними Богом, он реализовал.

(Относительно Ицхака каббала говорит, что у него нет двойного имени, потому что после истории Акеды его нефеш «был отменен», у него осталась только нешама. Ицхак еще при жизни стал, в определенном смысле, «человеком Грядущего мира». Это означает высокий уровень вознесения, и, в то же время, оторванность от реальности).

И тот сказал: Вот я: Снова, как и в начале, Авраам отвечает: «Вот я», – и это третье hинени в истории Акеды. Чтобы прийти к этому новому уровню общения с Богом, Авраам должен был в середине истории ответить: «Вот я» на обращение Ицхака. Для продвижения в общении с Богом необходимо продвигаться в общении с ближними.

(12) Не заноси твоей руки на отрока: Бог говорит Аврааму, что связывания достаточно – жертвоприношение отменено, уничтожать гвуру не нужно.

Не заноси твоей руки на отрока, и ничего ему не делай: Здесь усиление запрета — не наносить Ицхаку никакого повреждения. Мидраш полагает, что у Авраама могла быть подсознательная мысль, что гвуру следует если и не окончательно уничтожить, то хотя бы как-то повредить ради того, чтобы в мире доминировал один лишь хесед. И поэтому нужен двойной запрет: не уничтожай гвуру и не делай ей никаких повреждений.

В процессе Акеды Авраам и Ицхак вместе проходят путь внутреннего развития. Гвура соглашается на связывание, дает согласие себя ограничить. Хесед же останавливает себя перед связанной гвурой и не наносит ей повреждений.

Ибо теперь Я узнал твой трепет перед Богом: Трепет перед Всевышним был у Авраама и раньше, но теперь он был открыто проявлен, так что мир может учиться на его опыте.

(13) И Авраам поднял взгляд: Здесь явная связь со стихом 4: «На третий день Авраам поднял взгляд и увидел вдали то место». При первом «поднятии взгляда» Авраам увидел гору Мория, т.е. место сосредоточия проблемы. Теперь, еще выше «поднимая взгляд» — Авраам видит выход из сложившейся ситуации, и тогда появляется баран.

И увидел позади барана: Мидраш понимает слово «позади» не только в смысле расположения относительно Авраама, но также и в смысле времени, «баран был там еще позади, в далеком прошлом» — и говорит, что этот баран был сотворен на Шестой День Творения, в сумерки перед Субботой (т.е. в самом конце процесса Творения, когда Бог добавлял в уже созданный мир некоторые «предметы специального назначения»), и с тех пор ждал на горе Мория прихода Авраама, чтобы быть принесенным в жертву. Придя же на гору, Авраам сначала не замечал барана, и лишь теперь обрел способность увидеть уже предуготовленное решение.

Запутавшегося рогами в кустах: Эти кусты скрывали барана, поэтому Авраам сначала не увидел его. Все «предметы спецназначения» (мидраш перечисляет некоторые из них) добавлены Богом в мир как клапаны для выхода из «безвыходных ситуаций», но они остаются невидимыми пока не понадобятся, и тогда мы окажемся способны воспринять их.

 (14) Авраам назвал это место «Господь усмотрит»: Авраам дает название этому месту теми же словами, которые он ранее сказал Ицхаку: «Усмотрит» — т.е. найдет путь выхода из ситуации, которая, казалось бы, не имеет разрешения. Давая это имя, Авраам хочет донести до всех людей новое понимание, которое ему открылось.

«Господь усмотрит» это выражение надежды на синтез, несмотря на то, что противоречия остаются. В Божественном свете становится возможным объединение того, что человеку кажется несоединимым. И когда Авраам достиг этой ступени, когда он сумел «положиться на Божественное усмотрение» — Ицхак заменяется на барана, а сам Авраам получает двойное имя.

Усмотрит: Поскольку выше (в стихе 12) отношение Авраама к Богу охарактеризовано как «трепет», а глагол йираэ, «усмотрит», очень близок к слову йир’а, «трепет» — мидраш связывает оба эти понятия с названием горы «Мория» (в будущем – Храмовой Горы в Иерусалиме). Это «Гора усмотрения», и она же «Гора трепета».

Трепет это не «страх понести наказание», а «опасение не соответствовать своей Божественной миссии». Именно такое устремление к миссии и чувство ответственности помогают достичь соединения хеседа и гвуры.

Источник трепета в осознании дистанции, в чувстве удаленности Бога от нас. И здесь проявляется связь между «видением» и «трепетом». Чтобы видеть, нужно отойти на некоторое расстояние. Также и трепет требует отдаленности, осознания своей конечности и малости по сравнению с бесконечностью Божественности. Трепет и отдаленность дают понимание того, что любая отдельная категория является лишь одной из многих, поэтому сама по себе неполноценна; и при таком подходе возможно ее объединение с другими категориями.

Интеграция несоединимых, казалось бы, категорий — возможна только в рамках усилий по решению той Божественной задачи, которую Бог «усмотрел» для нас. Потому что лишь в процессе этого решения человек по-настоящему понимает, что другой ему нужен, что они дополняют друг друга. Тогда соединение хеседа и гвуры происходит не путем компромисса, не путем умаления одной категории за счет другой, а в результате осознания необходимости их обеих перед лицом Божественной задачи.

И до сего дня говорят: На горе Господа усмотрится: В будущем именно на горе Мория будет построен Храм, который имел двенадцать разных ворот, чтобы каждый, стремящийся к Богу, мог бы найти ворота, подходящие именно для него, и благодаря этому смог объединиться в Храмовом дворе с людьми иного подхода к Божественному.

Решение неразрешимых проблем может быть найдено через взаимодополняющую связь между разными людьми, которые внутренне стремится к одним и тем же ценностям, но при этом сильно отличаются друг от друга внешне, по характеру и по своим путям.

(15) И ангел Божий вторично воззвал к Аврааму с неба: Обретение нового уровня понимания (выразившееся в названии, которое Авраам дал этой горе, «Господь усмотрит») — вызвало и увеличение награды. Ангел вторично взывает к Аврааму и сообщает о благословении, которое придет через Авраама всему человечеству.

(16) За то что ты так поступил и не пожалел своего единственного сына: Т.е. положился на то, что, если идти по пути указанному Богом, то решение проблем будет найдено.

(17) Я благословлю тебя: Здесь подтверждение обещания, данного при избрании Авраама, в начале раздела Лех Леха (12:3).

И весьма умножу твое потомство, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и твое потомство овладеет вратами своих врагов: Сначала идет национальный аспект: множественность народа, его величие и победа над врагами. Таким образом, Ицхак тоже получает количественное благословение, хотя у Ишмаэля оно гораздо больше (25:18).

(18) И в твоем потомстве благословятся все народы земли: Далее переход к универсальному аспекту, благословение всему человечеству через потомков Авраама.

(19) И Авраам возвратился к своим отрокам: «Возвратился» в единственном числе. Физически обратно вернулись оба, но ментально вернулся лишь Авраам. Ицхак же, поднявшись на уровень самопожертвования, до конца жизни так и остался на этой высоте. «Метафизически» он был принесен в жертву. Все, что он будет делать дальше, и даже такие материальные вещи, как еда, питье, занятие земледелием, взаимодействие с женой, он будет делать из перспективы Горы Мория. Ицхак живой человек, ибо святость в еврейском понимании есть полнота жизни (а не отделенность от мира) — но все же к «отрокам», к обычной жизни, он уже не вернулся.

И Авраам жил в Беэр-Шеве: Авраам обогатился новым пониманием, но он продолжал свою прежнюю жизнь.

То что Авраам продолжал жить в Беэр-Шеве — контрастируют с дальнейшим рассказом, о том что «И умерла Сара в Хевроне». Ниже это несоответствие будет прояснено.