Д. Палант
(Zip-файл всей статьи)

Часть I

Пурим в хасидских источниках

В еврейском календаре, богатом праздниками и памятными датами, полными глубокого религиозного и философского содержания, Пурим стоит особняком. На этот день не распространяются многочисленные праздничные ограничения, а повелевающие предписания сведены к минимуму. В Пурим можно и даже нужно вести себя так, как в другой день года нам и в голову бы не пришло: все, и большие, и маленькие, наряжаются в карнавальные костюмы, шумят и раскручивают трещотки в синагоге во время чтения «Мегилы» – Свитка Эстер, а взрослым полагается напиться до такой степени, «чтобы не отличал человек “проклят Ѓаман” от “благословен Мордехай”».

Веселый характер Пурима и легкомысленное поведение празднующих выделяют этот день из всех других памятных дат – ак выделяется шут среди серьезных людей. Но вот что интересно: наши древние книги не только считают Пурим «равным среди равных», но и говорят о нем с особым пиететом: «Все праздники будут отменены в будущем, только Пурим останется навсегда». Выясняется, что вовсе не легковесность выделяет Пурим среди праздников, но скрытый в нем глубочайший философский смысл.

Этот контраст между внешней карнавальностью и богатым внутренним содержанием был темой исследования наших мудрецов во всех поколениях, темой столь сложной, что и по сей день многочисленные детали этого праздника таят в себе неразгаданные загадки; подобно бликам «великого света» (который, по преданию, был создан в первый день Творения и скрыт от мира) и игре теней, они играют с нами в прятки, приоткрываясь на миг – и тут же ускользая от нас и унося с собой свою тайну.

Ничего удивительного: подлинная тайна никогда не может быть раскрыта во всей полноте. Мы попробуем проследить за историческими и философскими аспектами Пурима и раскрывать в них все более глубокие пласты.

Происхождение слова «Пурим» объяснено в тексте Свитка Эстер: «И увидел Ѓаман, что Мордехай не становится на колени и не падает ниц, и разгневался он. Показалось Ѓаману постыдным покарать только Мордехая, ибо рассказали ему, из какого народа Мордехай. Задумал Ѓаман уничтожить всех евреев во всем царстве Ахашвероша, весь народ Мордехая. В первый месяц, нисан, в двенадцатый год царствования Ахашвероша, бросил Ѓаман пур, то есть жребий, по дням и месяцам, и выпал жребий на двенадцатый месяц, адар» (3:5-7).

В память о событиях, берущих начало от этой «жеребьевки» Ѓамана, и был впоследствии установлен праздник Пурим, название которого – множественная форма слова пур: «И потому назвали эти дни “Пурим”, по имени жребия – пур, – и отсюда все слова этого послания, и все, что было явлено, и все, что случилось с ними» (9:15).

Слово пур заимствовано из персидского языка, и из текста «Мегилы» мы видим, что оно было непонятно читателю и нуждалось в переводе. Еврейский язык не богат заимствованиями, особенно из индоевропейских языков. То, что чужое слово принято, да еще и служит именем еврейского праздника, удивительно, и стоит задуматься о том, почему мудрецы сочли необходимым установить праздник с иноязычным названием.

Надо сказать, что таргум («перевод»; отметим, что этим словом часто обозначается еще и арамейский язык) занимает особое место в еврейской традиции и философии. На арамейском написаны оба Талмуда, многие мидраши и произведения древних и средневековых авторитетов. Чтение таргума имеет особый статус («пусть всегда читает человек дважды текст Торы и единожды – его таргум»; «Брахот», 8а).

Мидраш в лаконичной, но емкой форме выражает специфику этого языка: «Ангелы не понимают по-арамейски» («Шабат», 12б). Язык перевода – язык людей, а не небожителей. Священный язык, иврит, – язык Творца, язык Торы. Перевод ее, таргум, – еплика человека в диалоге с Творцом. Чтобы понять слова Учения, достаточно быть ангелом, но перевести их могут только люди, живущие в физическом мире.

Название праздника, звучащее до сего дня по-персидски, указывает на его особую, земную, человеческую природу. Праздник с «нееврейским» названием посвящен конкретному аспекту нашей истории, за которым, разумеется, прячется аспект чудесный, Б-жественный, как за переводом прячется оригинал.

Сделаем еще один шаг в исследовании названия праздника. Жребий – не просто метод установления даты глобального погрома в империи Ахашвероша. Позволим себе каламбур: Ѓаман не случайно выбирает случайный жребий в качестве метода – в этом выборе находит выражение его мировоззрение и система ценностей. Не обида на Мордехая, по крайней мере, не только она, толкает Ѓамана на «тропу войны» против евреев. Сама идея Б-жественного избрания ему претит и бесит его. По его понятиям, в мире нет избранничества, как нет и вмешательства Всевышнего в жизнь людей и народов. Миром правит случай, верит Ѓаман. А потому и евреев с их невидимым Б-гом следует победить – да так, чтобы не только они, но и сами основы их веры перестали существовать. Дату погрома установит слепой жребий, и от этого победа будет полнее.

Но кто он, Ѓаман, появившийся на страницах «Мегилы», как черт из табакерки? Можно ли проследить его генеалогию?

Еще как можно! Именно там, в прошлом, у истоков рода Ѓамана, следует искать истоки конфликта, истоки его ненависти к евреям.

Итак, приступим к родословию: «После этих событий царь Ахашверош возвеличил Ѓамана, сына Амдаты, агагиянина, и вознес его над всеми сановниками, которые были при нем» (3:1).

Говорит ли нам что-нибудь имя Агага, от которого «Мегила» ведет родословие Ѓамана? Да, мы находим историю о нем в первой книге Шмуэля (15:1-2, 7-8): «И сказал Шмуэль Шаулю: “Г-сподь меня послал помазать тебя на царство над народом Его, над Израилем, а теперь прислушайся к речам Г-спода. Так сказал Г-сподь воинств: 'Помню Я, что сделал Амалек Израилю, как он противостоял ему на пути при выходе его из Египта'”... И громил Шауль Амалека от Хавилы до дороги в Шур, что перед Египтом. И захватил Агага, царя Амалека, живым, а весь народ истребил мечом».

Шауль пренебрег повелением Всевышнего, пожалел и оставил в живых Агага. Из его потомков и был Ѓаман, наш злейший враг.

Итак, Агаг был царем амалекитян. Какую же роль сыграли в нашей истории этот народ и человек, давший ему имя?

«И пришел Амалек, и воевал с Израилем в Рефидим» («Шмот», 17:8). Первый враг евреев, только что ставших народом, первая война.

Но и сам Амалек тоже был не безродным, его генеалогия приводит нас к самому корню юдофобии, к первому ненавистнику Израиля – Эйсаву («Брейшит», 36:12): «А Тимна была наложницей Элифаза, сына Эйсава, и родила она Элифазу Амалека...»

Ненависть великой династии: Эйсава, Амалека, Агага, Ѓамана – к евреям столь глубока, что порой эти люди готовы поставить на карту само свое существование, только бы повредить Израилю. Пример такой жертвенной ненависти – война с нами Амалека. Всевышний только что вывел наш народ из египетского рабства, что сопровождалось великими чудесами и знамениями, рассек для евреев море, утопил в нем войско фараона. Кто мог в такие дни отважиться напасть на Израиль? Но Амалек не побоялся поставить на карту свою жизнь и судьбу своего народа. «Сказал раби Хони: “Приведу вам притчу. Наполнили бассейн кипятком, и никто не мог войти в него. Нашелся смельчак (букв. оторва) и прыгнул в бассейн. Выбрался он оттуда весь в волдырях, но охладил воду для других. Когда вышел Израиль из Египта, страх объял все народы, как сказано: 'Тогда всполошились главы Эдома...' ('Шмот', 16). Но пришел Амалек и схватился с Израилем, охладил он страх народов мира перед Израилем”» («Мидраш Танхума», разд. «Ки теце», 9).

Именно в часы великих чудес и Б-жественного раскрытия в мире появляется на сцене враг нашей веры, отрицающий Закон и предопределение, опровергающий тот факт, что Всевышний активно вмешивается в судьбы людей. Отдадим ему должное: враг рискует всем, ныряет в кипяток, он готов к страданиям и смерти – лишь бы еврейская вера была опровергнута и уничтожена. Его дело – охладить кипяток. Вообще, миссия Амалека тесно связана с «охлаждением»: она состоит в том, чтобы вызвать холодок сомнения в душе человека. В словах Торы ашер корха ба-дерех («[Амалек,] который захватил тебя в пути») мудрецы находят спрятанный корень кор («холод») и переводят их соответственно: «который пытался охладить тебя в пути».

Кстати, этот корень в грамматике сталкивает лбами два понятия, связанные с Амалеком-Ѓаманом: микрэ («случайность») и кор («холод»). Охладить огонь души, посеять сомнение можно, в первую очередь, через представление жизни как череды случайностей, хаос, свидетельствующий об отсутствии организующего начала, об отсутствии Хозяина.

Священный язык, которым был сотворен мир, дает зримые подтверждения важных идей на уровне структуры слов ? числовых значений букв.

Имя Амалек составляет в гиматрии (сумма числовых значений букв) 240 (аин – 70 + мэм – 40 + ламед – 30 + куф – 100), в точности такую же гиматрию имеет слово сафек («сомнение»): (самех – 60 + фэй – 80 + куф – 100).

Хотя Амалек и верит в то, что миром управляет случайность, его собственное поведение случайным не было, как не был случайным и момент его нападения на евреев. Мудрецы говорят: «Не мышь виновата в воровстве, дыра в стене виновата» («Кидушин», 56б). Амалек выходит на войну в особое для евреев время: «И двинулась вся община сынов Израиля из пустыни Син в странствия свои по слову Г-спода, и расположились они станом в Рефидим, и не было воды, чтобы пить людям.

И ссорился народ с Моше, и говорили они: “Дайте нам питьевой воды!” И сказал им Моше: “Что вы ссоритесь со мной? Зачем испытываете Г-спода?” И жаждал там народ воды, и роптал на Моше, и говорили ему: “Для чего ты вывел нас из Египта – чтобы уморить меня, и моих детей, и мой скот жаждой?” И вскричал Моше, обращаясь к Г-споду: “Что делать мне с этим народом? Еще немного – и они побьют меня камнями!” И Г-сподь сказал Моше: “Пройди перед народом и возьми с собой людей из старейшин Исраэля; и твой посох, которым ты поразил реку, возьми в руку и иди. А Я встану перед тобой там, на скале в Хореве, и ударь по скале, и потечет из нее вода, и будет пить народ”. И сделал так Моше на глазах у старейшин Израиля. И назвал он то место Маса («Искушение») и Мерива («Раздор»), из-за ссоры с ним сынов Израиля и потому, что они искушали Г-спода, говоря: есть ли Г-сподь в нашей среде или нет? И пришел Амалек, и воевал с Израилем в Рефидим» («Шмот», 17:1-8).

Можно понять недовольство страдающих от жажды людей ? пустыне, но трудно не заметить слова «из-за ссоры ? ним сынов Израиля ? потому, что они искушали ?-спода, говоря: “Есть ли ?-сподь ? нашей среде или нет?”»

После всех чудес, явленных им, евреи начинают сомневаться в существовании Б-га?! Мидраш иллюстрирует всю нелепость этой ситуации: «Как там сказано? “Есть ли Г-сподь... и пришел Амалек”. Но какая между этим связь? Приведу вам притчу. Идет по улице отец, а на плечах у него – маленький сын. Встречает отец приятеля, и сын сверху спрашивает у того: “Не видел ли ты папу?” Восклицает отец: “Ты сидишь у меня на плечах и спрашиваешь обо мне?! Сейчас сброшу тебя, придет твой враг и будет издеваться над тобой!” Так и Всевышний говорит Израилю: “На облаках славы нес Я вас, а вы спрашиваете, есть ли Всевышний, с вами ли Он? Потому придет враг и накажет вас”. “И пришел Амалек”».

В хасидской литературе Амалек символизирует силы зла, дурное начало, как внешнее, объявившее войну еврейскому народу, так и внутреннее, сидящее в душе человека, где происходит извечная борьба добра со злом.

Амалек всегда приходит «вовремя» и выбирает для удара самое уязвимое место. В истории с водой в пустыне евреи предстают для него удобную цель: они слабы в вере, а потому уязвимы. Не Амалек посеял в их душах сомнение – оно уже укоренилось там, хотя, возможно, евреи сами еще не осознавали это. Ведь кощунственный вопрос о том, есть ли Г-сподь, Тора не вкладывает в их уста, он звучит «за кадром».

Враг настиг евреев в Рефидим. Название этого места тоже не случайно: оно распадается на два слова: раф и ядаим (напомним, что еврейское письмо фиксирует только согласные и полугласные), то есть «слабость рук» – идиома, означающая душевную лень.

Именно рука символизирует главное свойство человека: свободу выбора между добром и злом, осознанность исполнения воли Всевышнего или же бунта против Него. Рука – единственная часть тела, которую человек поднимает выше головы (если не считать акробатических движений в капуэре и балете). Силой действия можно достичь более высокого уровня, нежели силой ума и сердца. С другой стороны, рука, действие могут нанести куда больше вреда, нежели мысль или слово.

Рука как символ действия упоминается в связи с Амалеком не раз: «И Моше сказал, обращаясь к Йеѓошуа: “Выбери нам людей и выйди, сразись с Амалеком. Завтра я встану на вершине холма с посохом Б-га в руке”. И сделал Йеѓошуа так, как сказал ему Моше, чтобы сразиться с Амалеком. А Моше, Аѓарон и Хур поднялись на вершину холма. И было так: когда поднимал Моше руку, одолевал Израиль, а когда опускал, одолевал Амалек. И отяжелели руки Моше, и взяли [Аѓарон и Хур] камень и поднесли к нему, и он сел на него. А Аѓарон и Хур поддерживали руки его, один с одной стороны, а другой – с другой; и были руки его символом веры до захода солнца. И ослабил Йеѓошуа Амалека и его народ мечом. И Г-сподь сказал Моше: “Запиши это в памятную книгу и внуши Йеѓошуа, что Я бесследно сотру память об Амалеке из поднебесья”. И воздвиг Моше жертвенник, и назвал его “Г-сподь [совершил] для меня чудо”. И сказал: “Ибо рука (вознесена в клятве) над престолом Г-спода: война у Г-спода с Амалеком во всех поколениях”» («Шмот», 17:9-16).

Моше поднимает руки – и евреи побеждают?!

«И было так: когда поднимал Моше руку...» – азве руки Моше выигрывают войну или проигрывают ее? Слова эти следует понимать так: когда евреи смотрят вверх и подчиняют сердце Отцу их Небесному, то побеждают, в противном случае – ерпят поражение.

Рука, дарованная человеку Всевышним, чтобы творить и изменять мир, – это право выбора между добром и злом. Пока выбор верен и действие соответствует воле Всевышнего, побеждают добро и вера. Когда опускаются руки, когда глаза видят землю, а не небеса, – обеждают слабость, сомнение, побеждает Амалек.

Амалек не может победить Всевышнего, он и не ставит перед собой такую цель. Он только хочет по возможности вытеснить Всевышнего из этого мира, ослабить Его связь с избранным Им народом, со всем человечеством. Амалек руководствуется разумным планом, которому, к счастью, не суждено исполниться: если вытеснить Всевышнего из среды людей и их душ, Он словно и не будет существовать в нашем мире.

Последнюю фразу в описании боя – «Ибо рука (вознесена в клятве) над престолом Г-спода: война у Г-спода с Амалеком во всех поколениях» – олкует р. Леви от имени р. Хамы: «Пока живо семя Амалека, Имени Всевышнего и престолу Его недостает цельности, ведь в выражении «престол Всевышнего» употреблено Имя из двух букв, а не полное, из четырех, а слово «престол» также написано не полностью, без последней буквы алеф. Итак, и Имя, и престол лишены совершенства» («Мидраш теѓилим», 9).

Только с полным уничтожением Амалека Имя и престол обретут совершенство. Мудрецы отмечают, что «неполное Имя» (йуд-ѓэй вместо йуд-ѓэй-вав-ѓэй) выражает Б-жественное присутствие и проявление в высших, духовных мирах. На это Амалек и не посягает, ему бы спрятать две другие буквы, символизирующие земное проявление Всевышнего, его связь с людьми.

Еврейская точка зрения на мир гласит, что у всего сущего и у всякой силы, действующей в этом мире, есть назначение, цель. Назначение Амалека – отивостоять вере во Всевышнего, тем самым давая людям возможность очистить и «проверить боем» свои души.

Пророчество Бильама «...из народов первый Амалек, но конец его – гибель» («Бемидбар», 24:20) мудрецы объяснили так: именно потому, что Амалек первым из народов вступил в схватку с Израилем, нет ему места в будущем, когда Всевышний и престол Его обретут утраченную цельность: «Г-сподь [будет признан всеми народами] царем на всей земле, в тот (ѓэй-вав-алеф) день будет Он един и Имя Его едино» (Зхарья, 14:9). Заметим, что указание на «тот день» состоит именно из тех букв, которых мы недосчитались выше в Имени Всевышнего и слове «престол». В Имени не доставало вав-ѓэй, в слове «престол» – алефа.

Вернемся к Ѓаману и «Мегиле»: «И позвала Эстер Ѓатаха... узнать, что это и почему это, и рассказал ему Мордехай все, что случилось» – этим словом он наменул Эстер, что выступил один из потомков Амалека против Израиля, ведь именно об Амалеке сказано «...который захватил тебя (букв. “случился тебе”) в пути» («Ликутей-Шимони», 4:1056)..

Мордехай понимал: на этот раз речь идет не об очередном капризе очередного придворного юдофоба. Страшная темная сила поднялась со своего лежбища в бездне и пытается снова перерубить связь между Всевышним и Его народом. Жребий, брошенный Ѓаманом, расставил точки над i: снова вместо Всевышнего коронуют его величество Случай. Ѓаман не только пропагандист случая, он сам глубоко в него верит и постоянно о нем говорит, например: «И рассказал жене Зереш и всем любящим его обо всем, что с ним случилось» (6:13). Но именно «на своем поле» ждет его неприятный сюрприз – близкие не хотят принимать версию о случайности событий: «И сказали ему мудрецы его и Зереш, жена его: если из семени евреев этот Мордехай, из-за которого началось твое падение, не справишься ты с ним, но падешь перед ним» (там же).

Здесь очевидно вмешательство Всевышнего, а не слепой случай. Символ неверия, Ѓаманов жребий, превращается в орудие Творца: «Даже если человек втайне (букв. «за пазухой») бросит жребий, все равно судьбу его решит Всевышний» («Мишлей», 16:33).

Даже то, что кажется в жизни случайным, не оказывается при ближайшем рассмотрении таковым, но определяется Г-сподом. И сам жребий выпадает по Его воле.

И сила Амалека дана ему Б-гом. Он создан, чтобы испытывать искренность и стойкость веры Израиля. Не евреи экзаменовали в Рефидим Всевышнего, а Он их. Это первое свое испытание евреи провалили. Пурим был для них дополнительной возможностью исправить оценку по предмету, имя которому «вера». Эта переэкзаменовка была труднее самого экзамена: в отличие от дней Исхода, в Персии в правление Ахашвероша мы не удостоились чудес и знамений, Всевышний не шел перед нами в столпе огненном.

Амалек и Ѓаман связаны не только родством. Внутреннюю и глубинную связь между Амалеком, его целью в мире, и Ѓаманом и его интригами Талмуд описывает весьма неожиданно: «Где в Торе сказано о Ѓамане? – «Не от (ѓэй-мэм-нун) дерева ли, о котором я говорил тебе, заповедав не есть его плоды, ты ел?» («Брейшит», 3:11)».

Странно: зачем вообще искать в Торе намек на Ѓамана, ведь он жил на много столетий позже ее дарования? Талмудический вопрос наводит на мысль, что мудрецы видели в истории с Ѓаманом не просто исторический сюжет, но некий архетип. А корни архетипов надо искать в самой глубине веков, на заре мироздания.

«И воззвал Б-г к человеку и спросил: “Где ты?” И ответил тот: “Голос Твой услышал я в саду и убоялся, так как я наг, и скрылся”. И спросил [Б-г]: “Кто сказал тебе, что ты наг? Не от дерева ли, о котором я говорил тебе, заповедав не есть его плоды, ты ел”? Сказал человек: “Жена, которую ты дал мне, – она дала мне плод этого дерева, и я ел”. И спросил Б-г женщину: “Зачем ты это сделала”? И ответила женщина: “Змей соблазнил меня, и я ела”» («Брейшит», 3:9-13).

Слова Всесильного, обращенные к человеку: «...не от дерева ли, о котором Я говорил тебе, заповедав...» – содержат в себе намек на имя Ѓамана, боле того, слово «не от» (по-еврейски это одно слово: ѓа-мин) именно так и может быть прочитано: «Ѓаман».

Но не формален ли этот намек, не притянут ли за уши? Талмуд дает ответ, который в наши дни отнесли бы к сфере психологии. Б-г задает человеку вопрос. Человек не дает прямой ответ, а «подставляет» жену. Пытаясь оправдаться в одном грехе, он совершает другой. Вместо того, чтобы раскаяться и признаться (именно этого желает Всевышний), Адам делает то, в чем мы все мастера: перекладывает ответственность на другого. Подобно Адаму, очень скоро и Каин, сын его, будет искать уклончивые ответы на прямые вопросы.

Но каков механизм этого поведения, что творится в голове и душе того, кто знает Б-га, но грешит и прячется от ответственности?

Ответ содержится в вопросе, который задал Адаму Б-г. Если Г-сподь спрашивает, стало быть, Он не знает?! Но ведь если Б-г чего-либо не знает, то он не Всемогущий! А если так, то, стало быть, можно спрятаться от Него, переложить ответственность на других.

Всевышний задает провокационный вопрос и ставит человека перед искушением. Едва согрешив у Древа познания, Адам снова спотыкается. А за ним и Хава находит виноватого: змея. В ее ответе мы находим неожиданный намек на уже не раз всплывавшую тему сомнения. «Змей соблазнил меня», – говорит Хава. А слово ѓисиани («соблазнил») состоит из букв двух слов: йеш и эйн («есть» и «нет»). Сомнение проникает в мир, отрицание становится легитимным, а с ним и возможность снова и снова грешить.

«...Не от дерева ли...» – это не просто игра слов, «привязанная» комментаторами к последующему появлению злодея Ѓамана, в них – одлинный источник сомнения и греха, духовный корень и Амалека, и Ѓамана. Но не только в этом проявляется связь между праздником Пурим и грехом, совершенным в Ган-Эдене. Сказано: «...не от дерева ли...», – но что это за дерево? Древо познания добра и зла, на котором рос знаменитый запретный плод. Злое начало гнездится в человеческой душе, оно не является чем-то внешним. Совершить тшуву, раскаяться, исправить грех, означает разобраться в себе, навести в душе порядок. Амалек (во всех его обличьях), олицетворение злого начала, не сам творит грех, но лишь «помогает» человеку в его падении. Это верно по отношению к Адаму в Ган-Эдене, это верно по отношению к сынам Израиля в Рефидим, и это верно по отношению к любому, кто совершает грех.

Мидраш рассматривает повешение Ѓамана, описываемое в «Мегиле», как часть великого сценария искоренения зла в мире: «В час, когда пришел Ѓаман искать дерево для виселицы (предназначенной Мордехаю), воззвал Г-сподь ко всем деревьям: “Кто из вас согласился бы, чтобы на нем повесили этого мерзавца?..” (Далее Мидраш сообщает, что именно на это отвечали деревья.) В это время сказал Г-споду терновник: “Владыка мира! У меня нет особых заслуг, чтобы на мне был повешен этот негодяй. Меня называют терновником, колючкой. А он – человек-колючка, причиняющий людям боль. Пусть повесят колючего на колючем”. Сделали из него виселицу для Ѓамана. Поставили виселицу у входа в Ѓаманов дом, стал тот примеряться к ней, чтобы показать рабам, как вешать Мордехая. Раздался голос с Небес: “Эта виселица так идет тебе, это дерево уготовано для тебя еще с шести дней Творения!”» («Мидраш Эстер раба», гл. 9).

Дерево, появляющееся на страницах Писания снова, напоминает о преступлении и наказании. «А человеку сказал: “За то, что ты послушался голоса жены твоей и ел от дерева, о котором я говорил тебе, заповедав не есть его плоды, проклята из-за тебя земля; со скорбью будешь питаться от нее все дни жизни твоей. Тернии и волчец произрастит она тебе, и питаться будешь полевой травою» («Брейшит», 3:17,18).

До тех пор, пока не будет исправлен мир, человеку предначертано страдать из-за собственного греха. Терновник – дерево, плодами которого человеку суждено питаться из-за плода, который он взял от запрещенного дерева. Исправление греха состоит в возвращении к исходному положению, возвращении злого начала на то самое дерево, с которого оно было сорвано. Вот почему злодей Ѓаман был повешен на дереве, которое было уготовано ему с шести дней Творения.

Вернемся к «деликатесам», которые обещаны Адаму за грех. С терновником мы уже разобрались, а что же это за волчец, о котором говорит русский перевод? В оригинале, по-еврейски, он называется дардар, что пишется в точности так же, как «из поколения в поколение» в словах Торы: «Ибо рука (вознесена в клятве) над престолом Г-спода: война у Г-спода с Амалеком во всех поколениях (ми-дор дор)”» («Шмот»,17:16).

Начало войны с Амалеком – в истоках мироздания, у Древа познания, у «терновника и волчца». И длиться этой войне из поколения в поколение. «Волчец», дардар или дор-дор «во всех поколениях».

Кстати, сочетания букв далет и рейш (дардар) мы находим в двух стихах Торы: «Слушай, Израиль: Г-сподь – Б-г наш, Г-сподь – Един!» («Дварим»; 6:4); «Да не поклонишься ты божеству иному...» («Шмот», 34:14).

Последнияя буква каждого стиха написана необычно и выделяется в свитке Торы. Далет в слове эхад («Един») и рейш в слове ахер («иной») написаны крупнее других букв в свитке. Два стиха словно отмечают две крайности: первый – абсолютную веру, второй – абсолютное отрицание. Но вот что интересно: буквы далет и рейш отличаются между собой незначительно; дети, едва научившись читать, часто путают их. Далет имеет в левом верхнем углу крохотный выступ, которого у рейша нет. Выступ этот размером и формой напоминает «хвостик» самой маленькой буквы, йуд.

Продолжение статьи Д. Паланта "Тайна маски" >>
Комментарии к статье можно присылать на адрес автора - palant@judaicaru.org

Список всех материалов о Пуриме